Артековская БИБЛИОТЕКА Артековская БИБЛИОТЕКАБиблиотека 
Поделись!    Поделись!    Поделись!
  АРТЕК +  
 
...у Артека на носу

Валентин Головин
Сто затей двух друзей  •  Приятели‑изобретатели

(отрывок из книги)

Герои этой замечательной книги 60‑х годов - два друга, юные изобретатели Пуговкин и Ромашкин. В книге описаны не только их приключения, но и полезные приспособления, которые ребята придумали и сконструировали. В любом месте, где оказываются герои, они применяют смекалку и изобретательность. И Артек (куда они были посланы за успехи в техническом творчестве), не исключение. Книга стала очень популярной у школьников, по просьбам читателей она была переиздана с продолжением, а Пуговкин и Ромашкин стали героями телевизионных программ и художественного фильма. Познакомьтесь с ними и их артековскими приключениями.


А я сам — по морям да по волнам

Передо мной лежат три толстых Мишкиных письма с рисунками на полях. Каждое из них писалось с перерывами в несколько дней. Все они адресованы Кате Терентьевой.


Письмо первое

«Здравствуй, Пончик!

Я пишу тебе с дороги… Вагоны поезда слегка пошатывает, поэтому не все буквы и строчки моего письма получаются ровными. Едем мимо светлого Каховского моря. Кое-где по берегам из воды торчат наполовину погруженные деревья. Ведь это море совсем молодое. Значительно моложе нас с тобой. Но оно огромное — больше любой реки, которую я видел до сих пор. А потом будет еще море, Азовское, и, наконец, Черное! И колеса под нами день и ночь выстукивают одну коротенькую, но такую чудесную песенку: «В Артек, в Артек!» То я, то Витька уже не раз просили друг друга ущипнуть, чтобы убедиться, не сон ли нам снится. Но щипки не помогают! Нет, не во сне, а наяву мы едем в край своей мечты. Впечатлений так много, что их не опишут и сто моих писем.

А пока… пока продолжаю свое письмо уже из Артека.

С вокзала голубой артековский автобус повез нас на юг. И снова мы увидели еще одно море — симферопольское. Его образовала запруженная река Салгир. А после дорога стала взбираться в горы. Рядом с нами мчались троллейбусы и автомашины. И все спешили, торопились к морю. Навстречу нам ехали загорелые, как негры, отдохнувшие люди, не то что мы, белолицые, с севера… После перевала шоссе попетляло несколько раз, и, наконец, все закричали: «Море! Черное море!»

Попробую теперь тебе изобразить словами вид Артека.

Если встать лицом на юг, к необъятному морю, то слева синеет Аю-Даг, или Медведь-гора. Этот каменный медведь лежит на берегу и ненасытно тысячи лет пьет соленую воду. Спина его покрыта короткой шерстью. Но эта шерсть зеленая — ведь на горе растет курчавый лес.

Впереди в море торчат два скалистых островка — Адалары — жилище чаек и стрижей.

Перед нами в море выдвинулись два мыса — Шаляпинский и Пушкинский. А справа, на зубчатой скале, развалины древней генуэзской крепости и под ней внизу городок Гурзуф.

Сзади нас стеной до неба возвышаются зеленые горы. Ну, а по берегу моря среди парков высятся белые здания Артека.

Мы живем в лагере около Гурзуфа, в душистом и тенистом парке. Он называется «Кипарисный». Если перейти по висячему железному мостику над гурзуфской улочкой, то можно попасть к нашей технической станции. Мы уже узнавали — тут есть всякие кружки.

Пока не решили, в какой нам податься. Охота сразу во все!

Но… снова перерыв…

Мы невольно засмеялись, когда впервые окунулись в морскую, соленую, теплую, ласковую воду. Волны без устали плещут на берег и с шорохом, оставляя пену, скатываются обратно. Еще в поезде нам захотелось попытать в море наше рыбацкое счастье.

Но рыбу на пляже удить трудновато — мелко. Разве что медуз можно подцепить… Их порой в море столько бывает, сколько клецок в густом супе.

Можно, конечно, ловить рыбок с камней, но лучше с лодки, которой…

Опять был перерыв в письме к тебе. Зато нам удалось в артековском столярном кружке смастерить лодку не лодку, плот не плот, а такую штуковину, которая хотя ни на что не похожа, но для дела сгожа.

Впрочем, она тихоходная. Но ведь нам, старым рыбакам, скорость передвижения по воде не особенно нужна.

На рыбалках в лагере я и Витька не раз видели, как по воде бегают на четырех лапках водомерки. Наше устройство видом напоминает водомерку, только у него три ножки. Называется он «шароплав».

Сначала мы сделали длинноногий складной стул. Чтоб его ноги не разъезжались в стороны, их внизу связали веревкой. Сверху из бечевок сплели треугольное сиденье. А потом обзавелись тремя веревочными мешками для шаров. Они плетутся просто.

Надо свесить с деревянного кольца ровные куски бечевок и попеременно связывать их друг с другом. Кстати, так же легко изготовлять и корзинки для игры в баскетбол.

В каждую из трех сеток мы вложили по три хорошо раздутые резиновые камеры от баскетбольных и волейбольных мячей. И шароплав был готов.

Да, еще нам понадобилось весло, и тут Витька предложил пустить в ход сачок. Помнишь рогульку с привязанным платком? Казалось бы, сачок и весло — две вещи разные… Но тут Витька с помощью простого стакана доказал, что изобретатели могут и должны всегда находить новые применения обычным вещам.

Он рассуждал так: ведь стакан — это не просто стеклянный сосуд для питья. Им еще можно отмерить крупу, раскатать, как скалкой, тесто, наштамповать из теста печенье, поточить изнутри о его круглые стенки бритву-безопаску, накрыть им жука, устроить небольшой аквариум, использовать его в виде вазочки для цветов. «Вот видишь, — сказал в заключение Пуговкин, — и сачок может стать веслом. Ведь нельзя же весла для шароплава выстругивать из дерева дольше, чем мастерить сам шароплав… А у нашего сачка есть и рукоятка, как у весла, а платок будет лопастью».

А после мы отнесли наш шароплав к морю и по очереди попробовали на нем поплавать по волнам. Внизу к его двум стойкам для удобства привязали перекладину — подставку для ног. Желающих покататься на шароплаве оказалось столько, что Витька сказал:

— Придется шароплав ребятам отпускать по песочным часам, как лечебные процедуры в поликлинике.

Взял он два пузырька из-под духов, всыпал в один через узкое горлышко горсть сухого песка. А потом соединил изоляционной лентой два пузырька один над другим. Теперь по таким часам ребята плавали ровно по пять минут, пока песок не пересыпался из верхнего пузырька в нижний. А затем…

А затем, Пончик, я заканчиваю свое первое письмо. Передай привет из Артека всем, кто нас помнит. Скоро напишу еще».


Письмо второе

«Здравствуй, Катя!

Только что высадились из катера после прогулки по морским волнам. Ух, как на нем здорово мчаться, оставляя позади бурную пенистую дорогу!

Мимо, как в кино, проплывают скалистые веселые берега с белой каймой прибоя. В лицо бьет вкусный соленый ветерок. Мы пели песни, ловили брызги, глазели по сторонам до тех пор, пока кто-то не крикнул: «Дельфины!»

Впереди из воды выпрыгивали черные, блестящие, остроносые туши. Дельфины играли. Говорят, их во всем Черном море сотни тысяч.

Неожиданно навстречу нам стремительно пронесся лыжник. Он держался за длинные лямки и, стоя на широких лыжах, быстро двигался вслед за глиссером. Вблизи гора Медведь стала Медведищем. Медвежий нос был из скал, стоявших в волнах.

Сейчас в Крыму стоят жаркие дни. Но здесь дуют постоянно днем и ночью приморские бризы. Днем с моря на сушу, а ночью, наоборот, с земли на море. Эти ежедневные ветры дают всем прохладу. Они же и помогли высоко в небо взмыть нашим бумажным змеям. Только я с Витькой не стал их клеить в виде прямоугольников. Из легких планочек мы связали нитками каркасы, оклеили их бумагой, покрасили, и в воздух взлетели орел с широко распластанными крыльями и большая рыба вроде дельфина. Хотя дельфины вовсе и не рыбы, а животные млекопитающие…

Снова получился перерыв в письме. А недавно побывали в Никитском ботаническом саду. Из всех растений нам особенно понравился скромный, быстрорастущий бамбук. Из него, оказывается, делают не только удочки для рыболовов. В южных странах, там, где всюду растет бамбук, из его толстых стволов строят здания, мосты, плоты, навесы, заборы, водопроводы. Из тонких палок плетут корзины, мастерят шторы, каркасы для вееров и зонтиков.

Но и это не все… Из него изготовляют музыкальные инструменты, посуду и бумагу. Кроме того, бамбуковые молодые побеги едят, а из семян пекут хлеб. И еще — из него добывают сахар и лекарства. Вот так злак! Это не злак, а универмаг!

Кстати, строением он схож с простой соломой. Поэтому он такой легкий и прочный. При виде бамбука у меня и Витьки руки зачесались. Так и захотелось что-нибудь из него смастерить.

А недавно мы усовершенствовали наш шароплав. Был он легкий, и сделать его нетрудно, но плохо то, что он возит одного седока. Теперь шароплав превратился в шароплот. Из трех стоек сперва связали треугольник, в середине которого наплели вдоль и поперек из веревок сетку.


Эта сетка — палуба будущего шароплота. Концы треугольника положили и прикрутили на мешки с шарами. Только шаров пришлось добавить еще несколько штук. Теперь на шароплот может сесть и свесить ноги не один рыбак, а несколько. Шароплот стал для нас вроде плавающего острова с пляжем. Пока Пуговкин сидел на носу острова и греб, я разлегся, как в гамаке, над волнами и загорал.

Так шароплав стал шароплотшаропляж! С шароплота удобно и ловить рыбу, и рисовать, и наблюдать подводную жизнь.

Чтобы можно было ясней рассматривать водоросли, крабов и рыбок, мы склеили из картона трубу с прозрачным дном из стекла. Картон, чтоб он не размокал, несколько раз хорошенько покрасили.

Опустишь такую трубу в воду и глядишь, как через стенку аквариума, в сине-зеленое подводное царство. Вот видишь, Пончик, мы и тут, у моря, не растерялись и продолжаем придумывать разные разности.

Недавно в лесу я и Витька неожиданно повстречались с голубой змейкой. Нам змея показалась огромным удавом.

А мы в ее глазах, вероятно, были ростом с великанов. Ведь у страха глаза велики. Вот почему мы и она с испуга тотчас, стремглав удрали в разные стороны.

А сколько мы за эти дни завели друзей и новых знакомств! Ведь тут живут ребята со всего света. И всем хорошо-прехорошо. Живем мы дружно и весело. И каждый день что- нибудь случается интересное, неожиданное. То на Пушкинской скале читаем звонкие пушкинские стихи о Черном море и о Гурзуфе. То мирное море вдруг разбушуется, и водяные горы начнут грозно ухать о берег. То карабкаемся, пугая прытких ящерок, на спину Медведь-горы и фотографируем «Миньками» пейзажи. То слушаем концерты самодеятельности. То в скалах около стен генуэзского замка потрескивает наш пионерский костер. А внизу под нами видна уютная чеховская бухточка. То в Артек прилетит с гор большой черный гриф. Он приручен ребятами, жившими до нас.

Его зовут, как и меня, Мишка. И Пуговкин шутит: «Редкое совпадение! И гора — Медведь, то есть Мишка, и птица — Мишка, и пионер — Мишка. И все трое рядом…»


Письмо третье

«Спасибо тебе, Пончик, за ответное письмо. Продолжаю бегло и неполно описывать наши счастливые артековские дни.

Я уже писал, что мы с Витькой чуть не разорвались на части от желания посещать разом все кружки станции юнтехов. Но пока чаще других бываем в столярном. Как-то раз Пуговкин заявил:

— Давай обзаведемся тузиком!

— Да, только тут нам песика в Артеке не хватает, — ответил я.

— Не о собачке речь, а о лодке, — сказал Витька. — Помнишь наших тузиков из листа волшебной тетради? Есть такая хитрая конструкция, — что ни фанерный лист, то лодка! Да какая! Грузоподъемность две сотни килограммов. Сколотить ее можно за несколько часов, и плыви, мой челн, по воле волн!

Склеим сначала модельку из бумаги — и за работу.


Как говорят, сказано — сделано… Отрезали мы с ним от листа фанеры два треугольника. Они нам пригодились для кормы. Затем набили в трех местах, чтобы укрепить на сгибе фанеру, жестяные полукруги. Выстрогали брусы: кормовой и носовой. А пока строгали, фанера у нас лежала, обложенная мокрой бумагой вдоль будущих изгибов.

К двум брусьям фанеру, согнув ее, приколотили мелкими гвоздями. Сзади пристроили корму из отрезанных треугольников. Обили реечкой борта, все прошпаклевали, покрасили, и лодка была готова.

Да, забыл сказать, на носу у нас торчала голова собаки с глазами из пуговиц. На то он и тузик. А весло сделали, как для байдарки. Сбоку борта прибили буквы «Артек». А на втором тузике на носу сделали голову чайки. И когда тузики плавали вдоль берега, все отдыхающие, заслонив ладонью глаза, старались разглядеть нашу флотилию.

А как приятно себя чувствовать моряком! И одновременно капитаном морского корабля!! Куда хочешь, туда и плывешь.

Впрочем, мы плавали на наших лодках только строго вдоль берегов. Ведь вдруг подует сильный береговик — береговой ветер, тогда тузик может унести в открытое море.

Но и вдоль берега было занятно поплавать, и половить рыбок, и понаблюдать жизнь скал, увитых водорослями, где таились крабы и другие морские существа. Тебе интересно, как вел себя тузик на суше?

На земле, по дорогам, тузик катился на колесиках» пристроенных нами к кормовому бруску. С такими колесами он мог свободно двигаться за велосипедом. Потом еще мы при делали к его носу небольшую мачту с парусом, и нас по волнам моря возил ветер. И еще, когда были связаны две кормы двух тузиков, то получилась одна большая лодка вроде байдарки. В этой лодке мы гребли по-переменке, отдыхая по очереди. И снова многим ребятам хотелось поплавать на тузике. Опять пошли в ход песочные часы Пуговкина, чтобы никому не было обидно.


Ребята, приехавшие из-за рубежа, как гости, катались первыми. Пусть они увезут побольше хороших воспоминаний о нашей дружбе.

Самое большое впечатление у нас осталось от плавания в таинственные пушкинские гроты. Представь себе, Пончик, большие мрачные пещеры, вход в которые есть только со стороны моря. В эти высокие пустоты свободно вплывали наши тузики. Мы на несколько минут задержались внутри, под нависшими черными сводами скал. По сторонам шныряли крабы. А потом, когда выплыли наружу, то до чего хорошо оказалось все вокруг! Снова всюду сверкали зеленые волны. Впереди горбатился близкий Аю-Даг…

И рядом, слева, раскинулся наш милый приветливый Артек.

Как жаль, что скоро с ним придется расстаться! Загорится большой прощальный костер, и мы с грустью возьмем его остывающие угольки. Этими угольками мы разожжем в своих отрядах новые пионерские костры дружбы».

Это письмо Ромашкина Кате было последним.

Нашим артековцам предстоял обратный путь домой.



ПРИЯТЕЛИ-ИЗОБРЕТАТЕЛИ


Чья возьмет?

Город ежегодно рвал свои границы. Он ширился и наступал на окрестности неудержимо, как идет по земле поутру рассвет.

Мелкие птицы, прилетев весной с жарких зимовий, порой никак не могли отыскать своих старых родовых гнезд. Там, где недавно были родные рощи, просеки и поляны, теперь виднелись чужие здания, проспекты и площади, на которых задорно чирикали дерзкие воробьи.

Меняли жилье и многие городские ребята. Они со своими родителями весело перебирались из дряхлых строений в светлые высокие дома. И бежали искать свое новое школьное здание, где им теперь предстояло учиться.

В одну такую юную нарядную школу и вернулись из Артека два друга — Витька Пуговкин и Мишка Ромашкин.

Знакомые, в их числе Катя Терентьева, и даже неизвестные им ребята встретили путешественников с ликованием и шумными расспросами. Всем сразу хотелось от двух очевидцев узнать все подробности о далеком Артеке, о Черном море, о Крыме.

Старшая пионервожатая Алла Сергеевна, увидев их, сказала:

— Ну, артековцы, здравствуйте, будем знакомы. Я надеюсь, что вы поможете мне. Наша школьная дружина возникла только на днях. И она еще слаба. Ребята знают друг друга мало. Но есть у нас такие дружки, которые знакомы меж собой чуть ли не с колыбели. Они учатся у нас, а живут в соседней деревне. Эта ватага сколочена пока лучше нашей дружины. Дисциплина у них спотыкается, успеваемость никудышная, зато озорничать скопом они мастера. И мы надеемся, что вы, артековцы, в стороне от борьбы с этими «молодцами» не останетесь…

Вожатая не случайно обратилась за поддержкой к нашим друзьям. С артековцев всюду спрос особый. Ведь недаром и Крымские горы и лазурное море не раз слышали, как из артековских парков доносились восклицания: «Артековцы — молодцы!»

Пуговкин и Ромашкин раздобыли большие листы цветной бумаги, наклеили на нее карту Крыма и лучшие артековские фотографии и рисунки. Тут были и темные кипарисы, и ласковый морской прибой, и горбатая гора Медведь, и скалы-сестры Адалары, и грозные пушки Севастополя, и стройный бамбук Никитского сада, и… — всего не перечислишь. На плакатах друзья написали ноты и даже строки любимых артековских песен.

В двух ящиках находились коллекции. В одном — пестрые крымские камни и окатанные морем округлые гальки. В другом — гербарий диковинных южных растений...


• НАВЕРХ