- Я увидел её совершенно случайно, - вспоминает вожатый Марк Кушниров,- Она сидела среди только что приехавших новичков, на бугорке, вокруг нее была стая ребятишек, мальчишек и девочек, которые заглядывали ей через плечо. Я тоже заглянул. И увидел, что девочка рисует. Вообще-то я не очень люблю такие «аттракционы», когда дети начинают с ходу выказывать свои таланты - в «Артеке» это бывает. Но она действительно как-то здорово рисовала.
Эта девочка была Надя Рушева.
«...Рисовать? Да просто охота такая, забросить всё и рисовать, рисовать, рисовать, - объясняла Надя. – Сколько хочешь и что хочешь… Когда начинаешь рисовать по заданию, всегда что-нибудь не так. Вообще каждая вещь, если самой не нравится, она уже из души вон».
Рисунки - на тетрадных листах, на ватмане, на песке у Царицинских прудов, прутиком на снегу…
За короткую жизнь, - свыше 10 тысяч рисунков. Те, что на полях писем, в школьных тетрадях – не в счёт. (А ведь на обыкновенной школьной промокашке умещается, оказывается, больше десяти законченных сценок или фигур). И в каждом рисунке – поразительно точное, летящее её перо, изумляющее и тогда, и сейчас самых строгих ценителей подлинного искусства. «Самая молодая из великих и самая великая из молодых», - говорили о ней.
Но вот – из её письма артековскому другу Алику:
«Насчёт «великой» художницы… Ну что ты. Куда там. Ах, Алька, Алька! Смешной ты, славный мальчишка!»
Надя прожила всего семнадцать лет и тридцать шесть дней. Из них тридцать дней – в «Артеке».
«Для меня вся жизнь делится на два этапа: до «Артека» и после»,- писала она, вспоминая о том, когда «мы были - как один человек». И о дружбе – «разной: крепкой, обречённой, а от этого ещё более сильной… 30 дней, всего 30 дней, А нам - 15 лет…»
Хорошо и радостно работалось в артековском пресс-центре. Стенгазеты, плакаты, листовки… Кончались краски во фломастерах, и в дело шли краски, мелки, карандаши. А самое главное – рядом были друзья. Их так не хватало после «Артека»! Когда обязательно нужно было расшевелить ребят в классе, зажечь их артековским светом.
«Стала выпускать злую газету про наши дела, - пишет она Алику в Баку, - устраиваю беседы об искусстве. Приношу свои рисунки. Особым успехом пользовалась серия «Мода от шкурки до мини-юбки». Ребята заинтересовались. Часть из них удалось вытащить в музей изобразительных искусств. Чудаки! Живут в Москве и не пользуются… Если хочешь, чтобы они немного потлели, гори дотла сам… Это страшно трудно, но нужно. Нельзя – только о себе. Ведь правда?»
Нет, «великой художницей» она себя не ощущала. А вот званием «артековки» гордилась всегда. Хотя тут же, на фоне школьных стенгазет, бесед об искусстве, безудержной любви к современным танцам и музыке – глубочайшая работа над иллюстрациями к Пушкину, «Мастеру и Маргарите», «Войне и миру», «Илиаде», «Одиссее»…
«Она была обыкновенной школьницей, - писал о Наде Лев Кассиль, - пока не брала в руки перо и фломастер, и тогда начинались чудеса…»
А вдруг всё же тайна – не в «особом феномене» Нади Рушевой, а в самой природе детства, которую нам всем ещё только предстоит разгадать, что так легко, свободно и победоносно явила нам Надя Рушева, этот полпред Детства в мире взрослых? Будем помнить слова Чернышевского: гений – это ум, развивающийся совершенно здоровым образом. Так, может, творчество Нади не «чудо», не отклонение от нормы, а норма, пусть не сегодняшнего, но завтрашнего дня?
И, как когда-то в «Пионерскую правду», летят от юнкора Нади Рушевой в будущее её лёгкие и такие емкие рисунки-послания. Будем же учиться их читать.
