Глава первая
ПОЧЕМУ МЕДВЕДИЦА ОКАМЕНЕЛА

На юге Крыма, у моря, высится большая, тёмная от зелени гора. Это Аю-Даг, Медведь-гора.

Медведь-гора недаром так называется. Она и в самом деле очень похожа на огромную бурую медведицу.

Когда подъезжаешь к ней по белой дороге снизу из Партенита, то кажется, что у медведицы есть и голова, и спина, и лапы. Голова и лапы голые, каменные, а жирные бока и крутой горб густо поросли лесом и кустарником, точно шерстью.

Медведица лежит на брюхе. Передние лапы у неё вытянуты вперёд, а голова опущена вниз, в воду.

Можно подумать, что медведица только что улеглась у моря, чтобы напиться, да вдруг окаменела. А рядом к её боку прижалась, как медвежонок, маленькая горка, полускат.

Когда-то люди верили, что гора Аю-Даг и в самом деле была сначала живой медведицей, а потом превратилась в гору.

Вот что рассказывают про неё старики и старухи, которые живут у подножья Аю-Дага, в долинах и на склонах соседних гор.

Встарину, очень давно, на земле не было ни высоких гор, ни глубоких ущелий. Земля была гладкая, просторная, и селения лежали на виду друг у друга, как на ладони. Люди вместе пасли на лугах своих баранов, вместе вскапывали сады и виноградники и охотились на кабанов и туров.

Но время шло. Люди стали делить землю и отнимать у тех, кто послабее, лучшие сады, луга и виноградники. Пошли на земле споры и раздоры.

И тогда откуда-то из подземной пещеры вышла огромная бурая медведица и стала шагать по земле. А за нею шёл её медвежонок. Земля в то время была ещё мягкая. Куда ни ступит медведица, вдавливается земля под её передними и задними лапами, а посредине, под брюхом, вырастает гора.

Поднялись горы одна за другой и перегородили весь свет высокими стенами. Не стало у людей ни просторных садов, ни ровных пастбищ. Даже для жилья не осталось гладкого места. Пришлось людям селиться в горах, лепить дома, как птичьи гнёзда.

А медведица всё ходит и ходит. Да, наконец, устала она, и захотелось ей пить. Шуба у неё толстая, а солнце печёт жарко. Спустилась она к самому берегу, улеглась по-медвежьи и сунула голову в море, прикрыв её лапами. С ней рядом улёгся и её медвежонок.

Прошло столько лет, что и не запомнить, а медведица всё ещё лежит и не может подняться. Верно, старая стала – ноги не ходят. Морские волны одна за другой льются ей в пасть, а она всё пьёт, пьёт, пьёт – и никак не может напиться.

У одного бока Медведь-горы лежит каменный медвежонок, а у другого бока врыта в землю тонкая мачта с красным флагом над верхней реей. Каждый месяц приезжают сюда гости – мальчики и девочки со всего света.

Медведь-гора хорошо принимает гостей. Она как будто нарочно улеглась здесь, тобы прикрыть берег от холодных восточных ветров. На её склонах растут деревья жарких стран – земляничник, мушмула, самшит.

Медведица угощает приезжих ребят кисленьким кизилом и фисташковыми орехами прямо с дерева.

А на самой спине медведицы растут цветы, которые бывают у нас только в садах – тёмно-розовые крупные пионы. Целая поляна пионов!

Но старая медведица не любит, когда к ней суются без спроса.

Только старожилу да опытному туристу не страшна гора Аю-Даг.

Хоть и много тропинок бороздит склоны горы, но нелегко выбрать ту, которая без обмана доведёт до вершины. Тропинки пересекают одна другую, путаются в лесу и могут легко сбить с дороги – завести в непроходимые заросли.

И это ещё не всё. На Аю-Даге есть и голые острые скалы, и глубокие узкие расщелины, и тесные площадки, засыпанные мелким щебнем, заваленные глыбами, и крутизны, и пропасти. Беда тем, кто собьется с пути. А это легко может случиться, если вы станете взбираться на Аю-Даг не по горной тропинке, а по высохшему руслу ручья. С виду такое русло похоже на лесенку с выступами и террасками. Но если пойдёте по такой лесенке, неизвестно, куда она вас заведет. Ведь её проложила весной вода, а воде всё равно какой дорогой спускаться с гор - по ступенькам или по кручам. Где откос, там она несётся потоком, где обрыв, там - водопадом. А человеку нужно ступать медленно, осторожно, шаг за шагом. Нет, уж лучше подальше держаться от такой лесенки. Не то закружится у вас голова, и полетите вы вниз с высоты шестиэтажного дома.

Не один раз у подножья Медведь-горы находили трупы людей, сорвавшихся с кручи.

Вот как встречает Медведица тех, кто приходит к ней, не узнав наперед её нрава.

Потому-то ребята из пионерского лагеря подымаются на Медведь-гору не одни, а со взрослыми, которые хорошо знают старую Медведицу. И тогда Медведица никого из них не трогает.

А всё-таки однажды, несколько лет тому назад, случилась в лагере беда.

Глава вторая
ГОСТИ ИЗДАЛЕКА

В то лето съехалось в пионерский лагерь много гостей.

Если бы Медведь-гора хоть на минуту оторвалась от воды и повернула голову вправо, она увидела бы в самой глубине парка, у больших раскрытых ворот, целую толпу ребят, одетых во всё белое. Эти ребята кого-то ждали.

Медведица увидела бы ещё, как вьётся и уходит в горы гладкая шоссейная дорога и как далеко впереди – за несколько километров – мчатся по шоссе прямо к лагерю один за другим три автомобиля.

Но Медведица не могла поднять свою тяжёлую, каменную голову и поэтому ничего не видела.

- Керим, а Керим, - сказал Серёжа Левин, взобравшись на перекладину ворот и держась за нее обеими руками, - как ты думаешь, они уже близко?

Керим ничего не ответил. Он не любил болтать попусту.

- Неужели они ещё далеко? - спросил опять Серёжа Левин. - Как по-твоему?

- Немножко далеко, по-моему, - сказал Керим.

И вдруг откуда-то донеслись хрипловатые автомобильные гудки.

- Едут! Едут! - закричали ребята.

- Приехали! - крикнул сверху Серёжа и чуть не свалился вниз.

Далеко впереди из-за выступа скалы вынырнула на дорогу маленькая открытая машина и стала быстро приближаться к лагерю. 3а ней выскользнула из-за поворота вторая машина, за второй - третья.

- Приехали! - пронеслось от одного пионера к другому.

Серёжа и Керим в один миг сползли с ворот и бросились к передней машине. Первым из нее выскочил вожатый Лёва. Он был одет по-праздничному: в белые выутюженные брюки со складочкой и в белую рубашку. Шелковый красный галстук так и горел у него на шее. Вместе с Лёвой на машинах приехали мальчики и девочки - человек пятнадцать. Старшие были в куртках защитного цвета, с портупеями и в пилотках, а младшие - в матросских костюмах и краснофлотских бескозырках с развевающимися лентами.

Ворота распахнулись. Лёва вскочил на подножку, и все машины одна за другой вошли в парк. Медленно, на тормозах, двинулись они вниз по аллее, обсаженной с обеих сторон кипарисами.

Пионеры врассыпную побежали вдогонку.

Глава третья
ПЕРВОЕ ЗНАКОМСТВО

Приезжие стояли на дорожке у скамеек и, жмурясь от солнца, оглядывались по сторонам.

А в это время Лёва, Керим и ещё какой-то незнакомый высокий парень в сером костюме и в длинных серых чулках выгружали из машины вещи – чемоданы и парусиновые дорожные сумки. Серёжа Левин забрался в машину и подавал из неё вещи пионерам.

- Серёжа, - сказала пионерка Валя Кузнецова, - не знаешь, кто этот длинный?

Серёжа поднял с кожаного сиденья блестящий чёрный чемодан, оглянулся и сказал:

- Это их вожатый. Его зовут Фриц. А ну ка, лови, Валя!

Валя обеими руками поймала чемодан и осторожно поставила на землю.

Чемодан был гладкий, скользкий, замочки отполированные, а сбоку наклеен ярлычок с надписью на двух языках – по-русски и не по-русски:

Эдгар Мюллер. Шварцвальд. Германия.
Edgar Muller. Schwarzwald. Deutschland.

Серёжа вытащил из кузова автомобиля ещё два чемодана и передал их Кериму.

На одном было написано:

Алиса Смит. Англия.
Alice Smith. England.

А на другом:

Пьетро Мартини. Италия.
Pietro Martini. Italia.

Керим и Валя нагнулись над чемоданами, разглядывая ярлычки.

- Какое красивое имя! – сказала Валя. – Пьетро Мартини!

- Пётр Мартынов, - сказал Серёжа. – Что ж, и по-русски это не худо получается.

Тут к автомобилям подошли два приезжих пионера и, взяв в каждую руку по чемодану, понесли их по аллее.

- Не надо! – закричали разом Серёжа и Керим. – Мы вам сами их донесём!

Приезжие пионеры тогда только поняли, что говорят Серёжа и Керим, когда у них отняли чемоданы.

- Лёва! – крикнул Серёжа, - куда нести вещи?

Не успел Лёва ответить, как несколько рослых пионеров из самого старшего отряда выхватили чемоданы из рук Серёжи и Керима и, взвалив на плечи, побежали к большому дому.

- Не тяжело? – крикнул Лёва вдогонку.

- Ничего! – весело ответил один из пионеров и слегка подбросил вверх чемодан.

Машины загудели, дали задний ход и, развернувшись, укатили назад к воротам.

- Откуда у этих пионеров наши флотские шапки? – сказала Валя.

- Ну да, шапки, - усмехнулся Серёжа Левин, - это не шапки, а бескозырки. Должно быть, им наши краснофлотцы подарили. А пилотки подарили лётчики.

- Один пионер в трюме приехал, - вдруг сказал Керим, ни на кого не глядя.

Серёжа махнул рукой.

- Ну уж и в трюме. Тоже выдумал. Может быть, в трубе?

Керим хлопнул себя рукой по колену.

- Не веришь? Сам слышал!

- Что слышал – верю. А вот что в трюме приехал – не верю, спокойно сказал Серёжа.

Керим нахмурился и покраснел.

- Не веришь?

- Не верю!

Валя схватила Серёжу за руку.

- Серёжа, не дразни Керима! А то тебе от него опять влетит. Давайте лучше спросим у самих пионеров, приехал кто-нибудь из них в трюме или не приехал.

- А как же ты его спросишь, если он не приехал? - сказал Серёжа.

Валя смутилась.

- Да что ты меня путаешь, Серёжа. Я говорю, что надо спросить у тех, кто приехал.

- Всё равно не спросишь, - сказал Серёжа, - они же по-русски не понимают.

- Ну, как-нибудь объясним, хоть руками.

Серёжа подошел к Вале и стал размахивать перед ней руками и перебирать пальцами.

- Ну, понимаешь? - спросил он. - Ничего не понимаю.

- Вот и они не поймут, если будешь объяснять руками. Я тебе сказал, что у меня в Москве осталась тётка.

- А ну тебя, Серёжка, что ты все дразнишься? Уж поверь мне: как-нибудь сговоримся. Я три слова по-немецки знаю: дер, ди, дас.

Серёжа, Валя и Керим побежали к палаткам. Палатками в лагере назывались деревянные домики. Они и в самом деле были похожи на палатки: стены книзу расширялись, кверху суживались и выкрашены были изнутри под холст - желтоватой краской.

На крыльце одного из домиков стояла маленькая пионерка и поливала из большой лейки белые пышные цветы, которые росли в ящике на перилах крыльца.

- Аля! - крикнула Валя. - Не знаешь, куда пошли иностранные пионеры?

Аля поставила на крыльцо лейку и сказала: - Мыться пошли.

- Керим, идём к ним в ванную, - сказал Серёжа.

Серёжа и Керим подошли к маленькому белому флигельку. Одно окно было настежь открыто, и оттуда слышался плеск воды и гомон голосов.

Керим быстро взобрался по карнизу на подоконник. За ним полез Серёжа. Они приподняли надутую, как парус, белую занавеску и заглянули в комнату.

В низких белых ваннах, доверху наполненных водой, брызгались и плескались шестеро мальчиков.

Из крайней ванны, которая стояла почти у самого окна, вдруг высунулась голая рука, помахала Серёже и Кериму губкой, и сразу изо всех ванн раздались приветствия:

- Хэлло!

- Гутен таг!

- Драстуй!

И не успели Серёжа и Керим ответить, как маленький смуглый пионер, сидевший в ванне у окна, прицелился и бросил прямо в Серёжу мокрую губку. Губка обрызгала Серёжу мыльной пеной и шлёпнулась на пол.

- Ах, так! А ещё иностранный пионер, - сказал Серёжа и вынул из кармана полдесятка кипарисовых шишек.

Увидев в руках у Серёжи целую кучу шишек, смуглый пионер прикрыл обеими руками ноздри и уши и нырнул на дно ванны.

Он так долго не показывался из воды, что Серёжа даже испугался и выпустил из рук шишки. Пионер сразу вынырнул и сказал, прижимая руки к груди:

- Очень много спасибо. Грациа.

- Видишь, они говорят по-русски, - сказал Серёжа Кериму. – Только при чём тут графия, - я не понимаю.

В это время в ванную вошёл вожатый в длинных чулках и что-то сказал по-немецки. Приезжие пионеры все как по команде выскочили из ванн и завернулись в мохнатые простыни. А Серёжа и Керим соскочили с подоконника на землю.

Глава четвёртая
ГДЕ ГОРЫ ВЫШЕ?

Через полчаса приезжие пионеры собрались на спортивной площадке. Они уже были одеты по-лагерному - во всё белое.

Смуглый пионер, посмеиваясь, смотрел на Серёжу. Глаза у пионера блестели, как будто их тоже только что вымыли, а мокрые пряди волос свисали на лоб.

- Керим, а Керим! - сказал Серёжа. - Спроси что-нибудь у этого смуглого. Может, он по-твоему понимает?

- Нет, - ответил Керим. - Он только по-своему понимает.

Серёжа подошел к смуглому и спросил очень громко и медленно:

- Как тебя звать?

Смуглый пожал плечами.

- Не знает по-русски, - сказал Керим. - Надо простые слова спрашивать.

И, подумав немножко, он спросил: - Ты большевик?

Смуглый закивал головой и улыбнулся.

- Большевико - очен карашо.

- Вот видишь, - сказал Керим. - Понимает.

- Керим, - шепнул ему Серёжа. - Это, наверно, и есть тот самый Петр Мартынов. Из Италии.

Смуглый засмеялся и закивал головой:

- Италия, Италия!

Потом он внимательно посмотрел на Серёжу, ткнул себя рукой в грудь и сказал:

- Pietro Martini di Milano.

- Сергей Левин из Москвы, - представился Серёжа. – А это, - показал он на Керима, - Керим Сулейманов с Кавказа.

Тут Пьетро что-то быстро заговорил по-своему и потянул Серёжу и Керима за собой в палатку.

В палатке было тихо, прохладно и пахло влажными, только что срезанными цветами.

Прямо перед широким окном громоздилась Медведь-гора, заросшая зелено-бурой курчавой шерстью, а где-то внизу за кипарисами шумело море. Пьетро открыл шкафчик, стоявший у кровати, и вытащил оттуда желтый чемодан. Потом он опустился на колени, засунул в чемодан руку и достал цветную открытку.

- Италия, - сказал он.

На открытке была гора, похожая на Медведь-гору, а у подножия ее - несколько маленьких домиков.

Пьетро показал пальцем на круглую вершину горы и пощелкал языком.

- Высокая, значит, - сказал Серёжа. Потом тоже пощелкал языком и кивнул головой на Аю-Даг. - И у нас высокая. Видишь? Это Медведь-гора. Туда очень трудно подняться. Нужно тропинки знать!

И, чтобы объяснить, как трудно подняться на гору, Серёжа стал карабкаться на стену, охать и потирать колени.

Пьетро понял.

Он опять взял свою открытку и, показывая одной рукой на самую вершину раскрашенной горы, высоко поднял другую руку. Потом похлопал себя по груди и быстро заговорил.

- Он, верно, сам туда ходил, я так понимаю, - шепнул Керим Серёже.

- Теперь меня слушай, - сказал он, взяв за руку Пьетро Мартини. - Я тоже по горам много ходил.

Керим вскочил на высокую табуретку, а с табуретки на подоконник.

- У нас на Кавказе большие горы! – закричал он, подымая обе руки. – Эта гора маленькая. Тут Медведь-гора как будто лежит, а у нас медведь как будто бежит. За ним охотники гонятся. Это тоже горы такие. А ещё у нас есть Чемодан-гора, Спящая-красавица-гора, Петух-кричит-гора. Вот это гора!

Пьетро смотрел на поднятые руки Керима и покачивал головой. Наверное, он всё понимал.

Глава пятая
КОМУ ЧТО

На другой день, ещё до завтрака, сразу после прохладного душа Серёжа и Керим зашли за Пьетро и повели его к себе в палатку.

Керим вытащил из своего ящика большого сушёного краба и, осторожно держа его за спинку, протянул Пьетро.

- Хочешь? – спросил он.

Пьетро повертел краба в руках, перевернул вниз панцирем и положил его на столик перед кроватью Керима.

- У них в Италии этого добра, наверное, сколько угодно. Я лучше ему свой морской нож подарю, - сказал Серёжа.

Серёжин морской нож знали все в лагере. Это был обыкновенный перочинный нож, но очень большой, с двумя светлыми, длинными лезвиями и шилом. Оправа у него была из оленьего рога. Неизвестно почему, ножик назывался морским. Должно быть потому, что его можно было за кольцо привешивать к поясу, как это делают моряки из полного собрания Жюля Верна.

Пьетро взял в руку нож, погладил рукой оправу из оленьего рога и очень заинтересовался кольцом и шилом. Шилом он даже ковырнул свою подошву.

- Очень карашо, - сказал он. Потом высунулся из окна и закричал: - Эдгар! Ком хэр! Ригарда!

В палатку вбежал большой круглолицый пионер с коротко остриженными светлыми волосами. Он был весь пятнистый: щёки и нос ярко-красные, руки красные наполовину, а лоб совсем белый. Видно было, что он ещё не успел загореть, а только обжёгся за вчерашний день.

- Эдгар Мюллер, - сказал Пьетро, показывая на него рукой, и сразу же протянул Эдгару морской нож.

Пятнистый пионер потрогал оба лезвия пальцами, прикинул нож к поясу и одобрительно покачал головой.

Серёжа подтолкнул Керима и шепнул ему прямо в ухо:

- Надо что-нибудь и этому подарить.

Керим пошарил рукой в ящике, но в ящике не было ничего, кроме мыльницы, зубного порошка и двух сушеных жуков в коробочке.

- Не подходит, - сказал он.

- Погоди, я придумал, - сказал Серёжа. - Я подарю ему свой значок ГСО. У них таких нет.

Серёжа порылся в шкафчике и достал жетон, завернутый в прозрачную бумагу.

Жетон был эмалевый, на цепочке. Почистив носовым платком эмаль, Серёжа подошел к Эдгару и туго привинтил значок к его рубашке с правой стороны груди.

- Это значок ГСО, - объяснил Серёжа. - Понимаешь? Готов к санитарной обороне. Понимаешь? Са-ни-тар!

- Санитар, - сказал Эдгар Мюллер и, упершись подбородком в грудь, посмотрел на свой значок.

Потом он запустил руку глубоко в карман и вытащил что-то маленькое и блестящее. Это был тоже значок - четырехугольный, металлический. На нем были выведены эмалью два лица - одно черное, другое белое. Значок этот не привинчивался, а прикалывался. Эдгар приколол его к Серёжиной рубашке.

- Где ты такой взял? - спросил у Эдгара Керим, разглядывая значок.

Эдгар не понял ни одного слова, но догадался, что значок Кериму понравился.

Он взял Керима за руку и потащил его к двери, а Серёжу и Пьетро поманил рукой.

Глава шестая
В ГОРНЫЙ ПОХОД!

В тот же день, после вечернего чая, когда пионеры расходились кто куда — одни в клуб, другие — на спортплощадку, третьи — на берег, чтобы кататься в лодках, — к вожатому Лёве подошли Эдгар и Пьетро. У обоих за плечами были рюкзаки, в руках длинные палки, а у Эдгара, кроме того, еще висела на боку алюминиевая фляжка.

— Куда это вы? — спросил Лёва по-немецки.

Пьетро молча показал рукой на Медведь-гору.

— Одни?

— Нет, вдвоем, — ответил Эдгар. — Я и Пьетро.

— Это невозможно, товарищи, — сказал Лёва. — Вы только вчера приехали и совсем не знаете наших мест. Это очень трудный подъем. Вот подождите — мы устроим для вас на-днях горный поход. Пойдут все пионеры, а поведет вас опытный альпинист.

— О, я сам альпинист, — я был один раз в Альпах. И дома у нас тоже горы, — быстро заговорил Эдгар. — Мы оба привыкли к горам. Пьетро Мартини тоже родился в горах.

— Горы бывают разные, — сказал Лёва. — Альпы, конечно, выше, чем наша Медведь-гора, но и здесь можно сломать шею. Давайте-ка лучше выйдем сегодня в море на парусной яхте. Вы увидите, как наши рыбаки ставят сети. Это очень интересно.

Пьетро и Эдгар переглянулись.

— А завтра нам можно будет пойти на гору? — спросил Эдгар?

— Завтра посмотрим. Если вернется из Севастополя наш Осман, может быть, и пойдем.

— А если не вернется?

Лёва ничего не ответил.

Эдгар и Пьетро стали медленно снимать с плеч рюкзаки.

— Дома нас всегда пускали одних, — сказал Эдгар, придерживая ремень на плече и все еще поглядывая на Лёву с надеждой. — А, ведь, у нас там такие опасные тропинки и ущелья.

Лёва засмеялся.

— Пойдем, пойдем на берег. Медведь-гора от вас никуда не убежит. Она пролежала здесь много тысяч лет и наверно пролежит еще столько же. А кто из вас умеет управлять парусами?

— Я, — сказал Пьетро.

— И я умею, — сказал Эдгар.

— Ну, посмотрим, кто лучше.

Глава седьмая
ТРЕВОГА

На другой день Осман не приехал. Не было его и на третий день. А на четвертый пришла телеграмма о том, что он заболел и задержится в Севастополе еще на несколько дней. Вместо горного похода Лёва устроил прогулку по берегу, экскурсию в военный лагерь, рыбную ловлю. Всем ребятам было весело, — только два альпиниста, Эдгар и Пьетро, жаловались, что внизу слишком жарко, и горизонт виден только с одной стороны.

Это очень насмешило приезжих пионеров. Англичанин Клиффорд Хоггет сказал, что горизонт не так уж необходим в хозяйстве. У него в трюме не было никакого горизонта, а он все-таки остался жив и здоров.

После этого Эдгар и Пьетро перестали говорить о походе на Медведь-гору.

Вместе со всеми пионерами они купались в море, играли на площадке в баскетбол, ловили для лагерного музея сачками бабочек.

Так прошло два дня, а на третий день после обеда и тихого часа Пьетро и Эдгар исчезли

— Ребята все в сборе? — спросил Лёва, входя в клуб.

Лагерный клуб помещался в легком белом домике, со всех сторон окруженном открытой верандой. Тремя сторонами веранда выходила в парк, а четвертой стороной — прямо в море. Здесь всегда было свежо и шумно — ветер похлопывал холщовыми занавесями как парусами.

— Все в сборе? — спросил Лёва, заглядывая из окна музея на веранду.

— Нет, не все, Лёва, — сказал Серёжа. — Клиффорда и Зигфрида нет, а еще нет Эдгара и Пьетро.

— Зигфрид и Клиффорд сейчас придут, — сказал Лёва. — Они меняют в библиотеке книги. А вот где Эдгар и Пьетро? Кто их видел?

Ребята молчали, переглядываясь.

— Вот что, ребята, — сказал Лёва, — давайте посмотрим в парке. Кто первый их найдет, пусть ударит в столовой в гонг.

Все разом вскочили на ноги и врассыпную бросились бежать.

В лагерном парке не так-то легко было найти кого-нибудь. Парк был очень большой. Аллеи и тропинки шли вверх в гору, спускались вниз к морю, разбегались в разные стороны. Внизу в парке росли остролистые пальмы, магнолии с плотными, точно кожаными листьями, крупные розовые орхидеи. А выше по склонам светились над колючей хвоей можжевельников желтовато-зеленые листья буков и грабов.

Серёжа бегал по парку вместе с Керимом.

— Уж если кто найдет, так это мы с тобой, — говорил Серёжа Кериму, раздвигая руками тугие кусты лавров. — Я очень быстро бегаю, а ты очень хорошо ищешь. Правда?

Керим молча кивал головой и прислушивался к каждому шороху.

— Там кто-то ходит, — то и дело говорил он, показывая на какую-нибудь глухую дорожку.

Керим никогда не ошибался. Через несколько минут на дорожке в самом деле показывалась чья-нибудь белая рубашка. Но это были не Пьетро и не Эдгар, а пионеры, которые искали их в парке.

Вдруг издалека донеслись гулкие удары гонга.

— Ура! Нашлись! — крикнул Серёжа и со всех ног пустился бежать вверх по аллее к столовой. За ним побежал Керим.

— Ну что? — спросил Лёва с балкона, когда Серёжа и Керим добежали до белой широкой лестницы и остановились на нижних ступеньках, задрав головы.

— Ну, где же их нашли? — спросил Серёжа, задыхаясь от бега.

Лёва пожал плечами.

— Их до сих пор нет.

— А отчего же ударили в гонг?

— Да это на ужин, — сказал Лёва и пошел в столовую.

В столовой было много народу — и ребят и взрослых.

На столах давно стояли кувшины с молоком и корзины с хлебом, по тарелкам были разложены кубики масла и ломтики желтого сыра, но никто не принимался за еду.

— Лёва, Лёва! — вдруг закричала басом маленькая пионерка. — Зигфрид знает, где они.

Лёва и Фриц сразу обернулись.

— Зигфрид, поди-ка сюда!

Зигфрид медленно вышел из толпы пионеров.

— Ты знаешь, где они, Зигфрид?

— Знаю. Они ушли на Медведь-гора.

Вся столовая так и ахнула.

— Почему же ты сразу об этом не сказал? — закричал Фриц. — О чем ты думал?

У Зигфрида на щеках выступили красные пятна.

— Я думал, вы знаете, куда они пошли, — сказал он, опустив голову.

— Они тебе сами сказали, что идут на Медведь-гору? — спросил Лёва.

Зигфрид кивнул головой.

— Да, сами. Эдгар мне сказал: «Мы пойдем на Медведь-гора посмотреть горизонт».

На этот раз никого из пионеров «горизонт» не рассмешил. Все слушали Зигфрида молча и серьезно.

— Как же они ушли без моего разрешения? — спросил Фриц.

Зигфрид пожал плечами.

— Я сказал, что не надо ходить. А Эдгар мне говорил: «Ничего, Зигфрид, мы приехали сюда отдыхать».

— Ну, ничего не поделаешь, надо идти за ними на гору, — сказал Лёва. — Идем, Фриц? Попробуем их догнать, пока они не ушли слишком далеко.

Фриц поправил ремень и выпрямился:

— Я готов.

— Лёва, — сказал Серёжа негромко, — я бы тоже пошел с вами. Можно? Я быстро бегаю.

— А нам можно? Возьми нас, Лёва! — закричали ребята со всех сторон и подняли руки как на уроке.

— Тише, ребята, — ответил Лёва. — Мы никого не возьмем. Дело серьезное. Вы нам только мешать будете. Зигфрид, ты не знаешь, с какой стороны собирались они подняться на гору — из парка или с дороги?

— Нет, — сказал Зигфрид тихо, — они сказали только, что поднимутся на самый верх.

Лёва покачал головой.

Вдруг откуда-то из парка донесся хрипловатый низкий голос:

— Хозяин дома?

Все бросились к окнам. На площадке перед столовой стоял, подняв голову, пожилой, крепкий, смуглый человек в барашковой шапке на затылке.

— А, Осман, — сказал Лёва. — Заходи.

— Хозяин, — сказал Осман, легко взбежав по лестнице. — Я слышал, у тебя беда случилась. Твои дети пропали.

Осман присел на табуретку у стола и сдвинул шапку на лоб.

— Я сейчас шел с Партенита. Вдруг слышу — как будто зовет кто-то. Кричит. Далеко кричит. Я туда, я сюда посмотрел. Вижу — высоко на горе стоят двое. Я подумал — это твои стоят. Наши в такое место не полезут. А если полезут — кричать не будут.

Осман замолчал, и шапка у него съехала еще ниже, так что почти прикрыла глаза.

— Товарищ Осман, — сказал Лёва и положил руку ему на плечо. — Выручай нас. Веди туда, где ты их видел.

Осман развел руками.

— Уж не видать больше. Ночь идет. Как будешь ночью по горе ходить? Тут круча, там круча.

Все так и вскрикнули. Валя Кузнецова схватилась руками за голову.

— Ничего, — сказал Осман. — Пугаться, девочка, не надо.

Он поднялся со скамейки и сдвинул шапку назад, на затылок, так что сразу помолодел.

— Кто не может ночью ходить по горе, а кто может, — сказал он. — Сейчас фонарь достанем и пойдем.

— А как вы думаете, товарищ Осман, — спросил Лёва, — по какой тропинке лучше пойти?

— Я так считаю, — задумчиво ответил Осман и сдвинул шапку на правое ухо, — лучше всего по Куркулетской тропе. Сперва пойдем на Партенитскую дорогу, а оттуда прямо вверх. У тебя, хозяин, какой фонарь есть?

Лёва достал из кармана металлическую коробочку с выпуклым стеклянным глазом.

— Электрический? — спросил Осман. — Вот это хорошо, ветер не задует.

— Я тоже имею электрический, — сказал Фриц.

— Два еще лучше, — сказал Осман. — Ну, пошли, хозяева.

Лёва, Фриц и Осман быстро спустились с лестницы и большими шагами пошли по аллее.

— Скорей возвращайтесь! — закричали ребята с балкона, перегибаясь через перила. — Мы не будем без вас ужинать.

Лёва только махнул рукой и крикнул:

— Не ждите! Ужинайте и ложитесь спать.

И все трое, Осман, Лёва и Фриц, скрылись за поворотом аллеи.

Глава Восьмая
БЛУЖДАЮЩИЕ ФОНАРИКИ

В этот вечер после ужина весь лагерь собрался внизу у подножия Медведь-горы, на Партенитской дороге. Было уже совсем темно. Под самые звезды уходил крутой мохнатый горб Медведь-горы. То-и-дело с черного неба срывались звезды и летели вниз, за спину старой медведицы.

В темноте слышно было, как тяжело вздымается, будто поворачиваясь с боку на бок на своей постели, море.

Ребята смотрели вверх, закинув головы. Снизу было видно только, как медленно ползут по склону горы два светлых пятна. Это были лучи карманных фонариков.

— Как они медленно взбираются, — вздохнула Валя Кузнецова. — Наверно, тропа очень крутая.

— А как до вершины еще далеко! — сказал Серёжа. — Я думаю, два часа будешь идти, и те, может быть, не дойдешь.

— Как бы они не свалились в темноте. Страшно сейчас идти.

— Ну вот еще, свалятся. С ними Осман, — сказал кто-то.

Все замолчали. Фонариков на горе не стало видно. Зато откуда-то издалека донеслись протяжные голоса.

— Кто это кричит? — сказал Серёжа.

— Это Лёва кричит, — ответил Керим. — Разве ты не слышишь: «Пье-тро»?

— Теперь слышу.

И вдруг огоньки опять блеснули, но уже в другом месте, еще выше, чем раньше.

— Дальше идут, — сказал Серёжа медленно. — Значит, пока не нашли.

— Ох, что же теперь будет? Ведь уже совсем темно, — разом заговорили ребята.

Фонарики наверху остановились, пошарили по сторонам и вдруг медленно поплыли вниз.

— Спускаются! — закричал Серёжа.

— Что это значит? Корим, как ты думаешь, нашли, что ли?

Керим не отвечал. Будто его здесь и не было.

А фонарики бежали с горы вниз, — то быстрее, то тише, то совсем останавливались.

С моря подуло ветром. Прибрежная галька загромыхала.

— Идите спать, ребята, — сказала докторша Наталья Андреевна, кутаясь в большой теплый платок. — Свежо становится.

— Ничего, Наталья Андреевна, — заговорили ребята наперебой. — Нам ничего, а вот наверху гораздо холоднее. Ведь, Эдгар и Пьетро ушли в одних трусиках. Тогда еще жарко было.

Докторша подозвала к себе двух самых маленьких и накрыла их концами своего большого платка, а старшие уселись потеснее, чтобы согреться.

Вдруг кто-то из пионеров крикнул:

— Идут! Идут!

Издали послышались голоса. Из густой черной чащи, которая окутывала все подножие горы, упали вниз два ярких снопа света.

Ребята вскочили с мест.

и— Нашли? — крикнули они в темноту.

Ответа не было.

— Нашли? — снова закричали ребята.

— Нет, — отозвался Лёва неожиданно близко. — Пока не нашли. Придется ждать до утра.

— До утра! — повторили испуганно ребята. — Как же это они будут ждать до утра!?

— Ничего не поделаешь. В темноте все равно никого не найдешь, — сказал Лёва. — Как только рассветет, мы отправимся опять.

— А пока что же делать? — спросил Серёжа.

— Пока? — переспросил Лёва. — Прежде всего — не надо впадать в панику. Это первое. А второе: разведем на дороге костры и будем поддерживать огонь всю ночь, чтобы наши наверху знали, что мы о них помним. А, кроме того, ребята, давайте покричим отсюда хором. Может, они нас и услышат.

Ребята нестройно закричали:

— Эдгар! Пьетро!

— Нет, не так. Давайте дружно, все вместе, — сказал Лёва. — Слушайте команду: раз, два, три.

Сотни голосов разрубили тишину:

— Эдгар! Пьетро!

Потом Лёва высоко поднял руку с фонариком, и все сразу замолчали.

Было бы совсем тихо, если бы рядом не шевелилось море.

Но вот откуда-то с вышины донеслись слабые, еле слышные голоса.

— Это эхо? — спросил кто-то из ребят.

— Нет, это они, — сказал Керим. — Эхо не так кричит.

Фриц сложил ладони рупором и крикнул по-немецки:

— Wo seid ihr?

Все, затаив дыхание, прислушались.

— Зигфрид, — прошептал Серёжа, — что это такое «во зайд ир»?

— Это значит «где вы», — сказал Зигфрид. — Только тише, пожалуйста.

Фриц опять откинул голову назад и закричал еще громче, вместе с ребятами:

— Во зайд и-ир?

И вдруг совсем ясно и отчетливо с горы донеслось:

— За-а-йль! За-а-айль!

Все бросились к Фрицу.

— Что такое? Что это значит «зайль»?

— Они просят Seil! — крикнул Фриц.

— Что просят? Скажи по-русски.

— Seil! Strieke! Ну, как это? — закричал, задыхаясь от волнения, Фриц. — Ну, как это по-русски?

— Верёвку, — подсказал Зигфрид.

— Да, верёвку, толстую верёвку. Надо бежать за верёвкой.

Лёва схватил Фрица за руку.

— Фриц, куда ты! — сказал он. — До рассвета ты все равно им верёвки не доставишь. Давай лучше крикнем им все вместе, что помощь будет утром. Как по-немецки «помощь утром»?

— Hilfe morgen, — сказал Фриц.

— Ну вот и крикнем, ребята, «хиль-фе морген». Раз, два, три!

Снова воздух вздрогнул от крика:

— Хильфе морген! Хильфе морген!

Из темноты опять донеслись какие-то слабые, как будто жалобные звуки.

Кто-то из ребят громко всхлипнул.

— Товарищи, слушайте, — сказал Лёва. — Настоящие пионеры-ленинцы не падают духом никогда и нигде. Слезами тут делу не поможешь. Разводите-ка лучше костры, тащите хворост. Младшие ребята пойдут организованно спать. Дежурить у костров останутся те, кого я назначу.

— Мы все останемся! — закричали пионеры. — Нам все равно не уснуть.

— Тише, ребята. Давайте так: маленькие уходят, большие остаются.

— Мы все большие! — недовольными голосами закричали маленькие.

В толпе ребят пробежал негромкий, сдержанный смех. Пробежал и сразу оборвался.

— Ну, ладно, — сказал Лёва. — Давайте притащим сюда одеяла и бушлаты. А то вы еще простудитесь.

Пионеры взялись за руки и цепочками пошли по направлению к палаткам, осторожно нащупывая в темноте дорогу.

— Лёва! — крикнул Серёжа. — А где мы разведем костры? У моря?

— Костры? — сказал Лёва. — Осман советует развести не у самого моря, а на дороге, чтобы с горы было виднее. Осторожнее, ребята, не споткнитесь!

Глава девятая
НОЧЬ У ПОДНОЖИЯ АЮ-ДАГА

Никогда еще в лагере костры не горели так жарко. И никогда костров не было так много.

У каждого костра стояли одетые в теплые бушлаты караульные — Серёжа, Керим, Зигфрид, Клиффорд и еще семеро пионеров. Они молча подбрасывали в огонь хворост, а остальные ребята расположились у костров на разостланных байковых одеялах и смотрели в огонь. Тут же на камне сидел Осман и курил трубку.

Понемногу все костры разгорелись. Огонь полз во все стороны, на секунду прятался в черном дыму, а потом опять с треском выбивался наружу и взлетал вверх высокими пылающими фонтанами. Искры летали над дорогой, точно красные мошки.

Ночь была безлунная, черная, тихая.

— Ой, как ночь долго тянется, — говорила Валя, грея у огня руки. — Как будто уже целая неделя прошла.

— А как же им там наверху? — спросил ее Серёжа и подбросил в костер коротких, сухих веток. — Им, наверное, кажется, что год целый прошел.

— Уж наверное, — сказала Валя и замолчала.

— А как ты думаешь, Керим, — спросил вдруг Серёжа. — Что если держи-дерево схватило их и держит? Или вдруг они попали в заросли иглицы?

— Худо, если попали, — сказал Керим, сидя на корточках перед костром. — На Аю-Даге и звери есть. Змеи ползают, летучие мыши летают…

Пионеры повернулись к Кериму, а Осман вынул трубку изо рта и сказал:

— Зачем пугаешь? Пускай летают, они ничего никому не делают.

Керим покачал головой.

— Я не пугаю. А все-таки там есть звери. Я ведь сам тоже ходил на гору — только никому про это не хотел рассказывать. Иду я, иду, и вдруг из ямы такая морда полосатая вылезла — сам не знаю кто.

— Барсук, — сказал Осман и засмеялся.

— А барсуки не нападут на Эдгара и Пьетро? — спросила Аля.

— Ничего, девочка, — сказал Осман. — Барсук человека кушать не любит, барсук сладкое любит. Как медвежонок. Один барсук к нам на виноградник приходил.

— А в скалах три орла живут, — продолжал Керим негромко. — Шеи у них голые, клюв кривой, острый. Один орел — желтый, белая голова, другой черный весь, а третий — сам не знаю какой. Он от меня в гнездо спрятался.

Опять стало тихо. Все замолчали. И вдруг где-то совсем рядом на ветках орешника робко заговорила маленькая сова-зорька. Жалобно, спросонья, она будто о чем-то спрашивала.

— Ты знаешь, что это она говорит? — сказал Серёжа Зигфриду. — Она спрашивает: сплю? сплю? А ей никто не отвечает.

— Нет, — сказал Осман со своего камня, — она другое говорит.

— Что же она говорит?

— Она говорит: Исхак-Джавид. Слышишь?

Осман поднял палец, прислушался и, когда зорька опять подала свой голос, повторил за ней:

— Исхак-Джавид? Исхак-Джавид?

— Так это, значит, она по-татарски говорит, — удивилась Аля. — А я думала — по-русски.

— Нет, не по-русски, — сказал Керим. — Я тоже слышу: Исхак-Джавид.

Снова все умолкли. Но зато громче затрещали, разгораясь, ветки, выше взметнулось пламя костров. Теперь по всей дороге стало светло от огня.

Но чем светлее становилось внизу, тем гуще окутывал мрак Медведь-гору.

Маленькие ребята уже спали, свернувшись клубком под одеялами, а старшие все еще посматривали вверх, тараща усталые глаза. Страшно было думать, что где-то там в темноте стоят, дрожа от холода и страха, два мальчика — те самые Эдгар и Пьетро, которые играли со всеми на площадке в волейбол и плескались под душем.

— Лёва, не знаешь, который теперь час? — тихо спросила Валя.

— Половина третьего. Через полчаса начнет светать.

— Скорей бы уже! — сказала Валя.

Глава десятая
СПАСАТЕЛЬНАЯ ЭКСПЕДИЦИЯ

Только под утро, когда засветлели небо и море, костры догорели. Караульные залили водой из леек тлеющие сучья.

— Собираться надо, — сказал Лёва.

Осман кивнул головой.

Он сидел на камне и торопливо наматывал длинную крепкую верёвку со ступни на колено, со ступни на колено. Море все еще гремело, не успокоившись с ночи.

Старая медведица как будто дремала. Она была вся покрыта легким сумраком, но уже можно было различить на вершине кудрявую зелень деревьев, а местами обнаженные глыбы утесов.

Вожатые и все ребята столпились на середине дороги и, закинув головы, жадно вглядывались в неясные очертания расщелин и выступов.

Сероватый дымок тумана понемногу таял, и все яснее проступали темные, будто вымытые за ночь скалы.

И вдруг Керим всплеснул руками и закричал не своим голосом:

— Вижу, вижу — они!

— Где? Где? — закричали ребята.

Керим протянул руку и показал на крутой склон горы.

— Они! Они! — подхватили ребята и замахали платками и панамками.

Прижавшись к горе, стояли рядом, точно наклеенные на скалистую стену, две белые фигурки. Снизу не было видно, на чем они стоят — на узеньком карнизе или на просторной площадке. Казалось, что вовсе не так уже высоко они забрались и что им ничего не стоит сойти вниз по нескольким каменным уступам, которые спускаются огромными ступенями к самому подножию горы.

— Товарищ Осман, — сказал Лёва, — я думаю, добраться к ним будет не так уж трудно. Может, и верёвка не понадобится?

Осман покачал головой:

— Нет, хозяин. Это мы только отсюда так видим. Без верёвки ничего не поделаешь. Там — крутые места.

— Что же вы думаете делать, товарищ Осман? — спросил Серёжа. — Подберетесь к ним поближе и бросите снизу верёвку?

Осман усмехнулся.

— Кидать наверх никак нельзя. Туда кинуть — пятьдесят метров верёвки надо. А пятьдесят метров — знаешь какой вес будет? Полпуда.

— Придумал, — сказали ребята и засмеялись.

— Слушай, Лёва, — сказал вдруг Керим. — У нас на Кавказе горы повыше, чем здесь. А в горах, бывает, высоко-высоко пчелы живут. Так мой отец знаешь что делал? Возьмет палки, вобьет между камнями и по палкам, как по лестнице, лезет. За медом. Давай и мы так сделаем. Я сам долезу. Давай.

Осман потрепал Керима по плечу.

— Хороший мальчик, — сказал он. — Якши-улан.

И обратился к Лёве и Фрицу:

— Я вот как думаю. Пойдем прямо. Как весной вода шла вниз, такой дорогой мы наверх пойдем. А то кругом идти долго надо.

Осман надел верёвку через плечо и зашагал по тропе, которая вела в гору. Лёва и Фриц догнали его и пошли с ним рядом.

Когда они дошли до густой чащи на нижнем склоне горы, Осман остановился.

— Кто-то бежит сзади. Ветки трещат.

Все обернулись. Снизу бежал Керим, перепрыгивая через корневища и пни.

— Ты зачем? — крикнул Лёва.

— Я с вами иду, — ответил Керим спокойно.

— Да ты нам только мешать будешь. Застрянешь в дороге.

— Не буду мешать. Я и один туда ходил. Ты не сердись, Лёва, за то, что я ходил. Возьми меня с собой.

Осман причмокнул языком и засмеялся.

— Пускай идет. Такой парень найдет себе дело.

Глава одиннадцатая
ГОРНЫЙ ЛЁТЧИК

Весь лагерь — четыреста человек — вытянулся цепью на дороге и смотрел вверх.

Куда это девались Осман, Лёва и Фриц? Они исчезли в курчавой шерсти Медведь-горы. А над зелено-бурыми пятнами шерсти, на серой проплешине, попрежнему виднелись белые фигурки, прижавшиеся к склону.

— А, вижу, вон они поднимаются, — сказал вдруг Серёжа.

Все посмотрели туда, куда он показывал пальцем.

Цепляясь руками за кусты и выступы, взбирались на гору, один за другим, Осман, Лёва и Фриц. А между Османом и Лёвой карабкался кто-то маленький в белом.

— Керим, кто это? — сказал Серёжа и стал искать глазами среди пионеров Керима.

Но Керима нигде не было.

— Валька, посмотри, кто это ползет за Османом? — спросил Серёжа у Вали Кузнецовой.

— Ой, Серёжка, это же он, — сказала Валя. — Неужели ты не видишь?

— Кто он?

— Да Керим.

Серёжа хлопнул себя по лбу.

— А я-то, дурак, не догадался пойти.

— Они бы тебя все равно не взяли, — сказала Валя. — Подниматься, наверно, очень трудно. Смотри, как они медленно ползут.

— И почему так медленно? — сказал Серёжа. — Смотри, какая дорога хорошая. Я бы, кажется, сразу добежал. Сперва взобрался бы на этот уступ, потом по тропочке на тот, потом ухватился бы вот за то дерево. Да и Пьетро с Эдгаром тоже чудаки. Стоят себе, как будто их приковали. Пошли бы потихоньку навстречу нашим.

Не один только Серёжа, а весь лагерь удивлялся тому, как медленно взбираются по склону Осман, вожатые и Керим.

А на самом деле до скалы, где стояли Эдгар и Пьетро, было нелегко добраться.

То, что казалось снизу ступеньками, было огромными, крутыми уступами. То, что казалось еле заметными камешками, вырастало вблизи в целые глыбы. Между скалами то и дело попадались трещины и расселины, которые снизу были и вовсе не видны. Скользкие голыши то и дело выскальзывали из-под ног и с шумом катились вниз.

Путники то подтягивались вверх на мускулах, то ползли на четвереньках, то прижимались к скале, цепляясь руками за выступы.

Так добрались они до отвесной стены.

— Здесь вода не бежала, здесь она прыгала, — сказал Осман. — Как тут дальше пойдешь?

Все остановились. Под ногами была площадка ровная и гладкая, как пол. И такая же ровная, гладкая стена поднималась отсюда вверх по крайней мере на высоту двухэтажного дома. Там, на верхушке этой каменной стены, стояли Эдгар и Пьетро, а добраться до них было невозможно.

— Неужели придется спускаться вниз и все начинать с начала? — спросил Лёва.

— Нет, зачем с начала, — сказал Осман, внимательно осматривая снизу скалу. — Я скалу сбоку обойду. С этой стороны вода ее гладко вымыла, а с другой стороны, может, и лесенка для меня найдется. А вы стойте здесь. Слушайте, что кричать буду.

Осман повернулся лицом к скале, прижался к ней вплотную и стал осторожно двигаться по карнизу боком. Сначала он отставлял в сторону одну ногу, потом, не торопясь подтягивал к ней другую. Так же осторожно и попеременно передвигал он вдоль стены цепкие руки. Наконец, он добрался до того места, где в склоне горы была косая трещина.

— Есть дорожка. Куда надо ведет! — крикнул он Лёве и Фрицу и стал быстро карабкаться вверх.

Так дополз он почти до самого уступа, на котором стояли мальчики. Оставалось проползти только три-четыре метра, но трещина вдруг повернула в другую сторону.

Опять гладкая, точно полированная стена.

Долго Осман шарил по ней рукой, стараясь найти какой-нибудь выступ или выемку. Но зацепиться было не за что. Осман сердито поцокал языком. Ай, ай, ай, как худо!

Потом приложил руки ко рту и крикнул вниз:

— Выше полезу!

И опять пополз по той же трещине. Она сначала увела его куда-то вправо, а потом снова повернула влево и вверх. Но добраться по этой трещине к тому уступу, на котором стояли Эдгар и Пьетро, было невозможно. Трещина уводила к другому уступу, который был еще выше. Осман решил взобраться на этот верхний уступ и оттуда спуститься к Эдгару и Пьетро.

Вот Осман добрался до этого уступа и посмотрел вниз. Теперь ему было хорошо видно, как стоят на своем карнизе, держась руками за стену, оба мальчика.

Осман стал высматривать место, откуда можно было бы спуститься. Но и тут спуск оказался невозможным. Оставалось одно: укрепить здесь как-нибудь конец верёвки и по верёвке добраться до ребят.

Осман присел на корточки и принялся руками убирать в стороны большие и маленькие камни, чтобы они не посыпались вниз. Потом он спустил с плеча верёвку и ощупал каменный выступ — не слишком ли он острый, не перережет ли верёвку? На всякий случай он подложил под нее барашковую шапку и начал закреплять петлю. Наконец, все было готово. Осман крикнул вниз:

— Эй, ребята! Верёвку спускать буду!

Эдгар и Пьетро уже давно не сводили с Османа глаз. Поэтому, как только он взял в руки конец верёвки, они сразу поняли, чего он от них хочет, и прижались к стене как можно плотнее.

На нижнем уступе Лёва, Фриц и Керим тоже прилипли к стене.

Верёвка поползла вниз и потащила за собой камни. Они посыпались с грохотом.

Осман крепко схватил верёвку обеими руками и, зажав ее ступнями, начал спускаться.

Это было хорошо видно ребятам, которые стояли в самом низу, у дороги.

— Спускается! Спускается! — закричала Валя.

— Как летчик на льдину к челюскинцам! — сказал Серёжа.

Все так громко закричали и захлопали в ладоши, что даже птицы испугались и с криком «стржжи», «стржжи» заметались по воздуху.

А горный летчик уже стоял на уступе рядом с Эдгаром и Пьетро. Глядя вверх, он вертел быстро верёвку, пока ее петля не соскочила с выступа.

— Ну, молодцы, — сказал Осман мальчикам, — не пугайтесь. Сейчас я вас домой спускать буду.

У Эдгара и Пьетро руки и ноги были в крови. Нельзя было понять, ранены ли они, или только исцарапались о колючие кустарники и камни.

Эдгар тихо проговорил:

— Wasser.

И, перевернув вверх дном фляжку, показал ее Осману. Фляжка была пустая.

— Не взял с собой воды, — ответил Осман, вздыхая. — Нема. Надо терпеть. Дай-ка я тебя верёвкой обвяжу.

Он обхватил Эдгара верёвкой подмышками и крепко завязал ее узлом. Потом Осман отпустил верёвку на метр от узла, перебросил ее себе через правое плечо и сжал ее левой рукой. Вся верёвка свернулась огромной змеей у ног Османа.

Осман прислонился плечом к скале. Он стоял теперь так плотно и крепко, будто прирос к скале.

— Гайды! — крикнул он.

Эдгар подошел к самому краю уступа и посмотрел вниз… Снизу, с площадки, на которой стояли Лёва, Фриц и Керим, протянулись вверх руки.

— Спускайся, Эдгар! — кричал по-немецки Фриц. — Только не на одних руках. Упирайся ногами в скалу. Смелее, Эдгар!

А издалека, из лагеря, тоже доносились голоса, только слабее и глуше. Ребята бегали взад и вперед по дороге, махали руками и что-то кричали.

Наконец, Эдгар решился и скользнул вниз. Держась руками за верёвку и твердо переступая ногами по отвесной скале, он стал медленно спускаться.

Верёвка зашевелилась у ног Османа. Она поползла вверх через его левую руку. Перебираясь через плечо Османа, она сантиметр за сантиметром выскальзывала из его правого кулака и медленно спускалась вниз.

Вдруг скала ушла у Эдгара из-под ног, и он повис в воздухе, раскачиваясь на верёвке.

Внизу на дороге это сразу заметили.

— Падает! — закричала Валя и закрыла глаза. Открыла она их только тогда, когда кто-то закричал над самым ее ухом:

— Ура! Один спасен!

Валя посмотрела. Эдгар уже стоял на площадке рядом с вожатыми и Керимом, а Пьетро спускался по верёвке.

Трое детей и трое взрослых стояли теперь рядом. Но недолго пришлось им отдыхать. Скоро опять начался спуск.

Вниз пошли они той же дорогой, но только теперь впереди шагал Керим, а Осман шел сзади всех. Он помогал Лёве и Фрицу переводить через расселены и уступы бедных альпинистов. А те еле волочили ноги.

До сих пор помнят в лагере ночь, которую провели пионеры у подножия Медведь-горы.

Одни ребята показывают другим уступ, на котором стояли до рассвета Эдгар и Пьетро, и трещину, по которой полз Осман.

А когда пионеры встречают на дороге Османа, он каждый раз спрашивает их, показывая пальцем на уступ:

— Туда полезть не хочешь? Очень хорошее место. Всю ночь простоишь — скучать не будешь.

А когда его просят рассказать, как он спасал приезжих пионеров, он надвигает шапку на глаза и говорит:

— Все понимаю, одного не понимаю: как это они туда залезли?

И в самом деле этого не знает никто — даже сами альпинисты, Эдгар и Пьетро. Они уже давно стали комсомольцами, много чего видели, многому научились, лазали на вершины повыше и покруче Медведь-горы, но одного не понимают до сих пор: как это они попали на уступ, до которого не мог добраться даже старый Осман?